Как Джульетта стала матерью Ромео. История витебской актрисы

Свой знаковый день рождения и 45-летие творческой деятельности отмечает заслуженная артистка Беларуси Татьяна Лихачева. Накануне министр культуры страны Борис Светлов вручил ведущей актрисе нагрудный знак «За вклад в развитие культуры Беларуси». Но самая большая награда ждет ее завтра – аплодисменты зрителей. А пока Татьяна Лихачева готовится к юбилейному выходу на сцену, мы воспользовались антрактом, чтобы расспросить артистку о ее творческой жизни.

Перед бенефисом вспоминаешь свой дебют  на коласовской сцене?

– Да. Это была роль одной из героинь в «Своем острове» по пьесе эстонского драматурга Раймонда Каугвера. Так получилось, что спектакль начинал ставить один режиссер, продолжил другой, а закончил художественный руководитель театра Семен Казимировский, который и пригласил меня, 19-летнюю девчонку, не во вспомогательный, а сразу в основной состав труппы.

– Как тебя приняла труппа, которая в те годы считалась лучшей в Беларуси?

– Я прошла, как при поступлении в театральный вуз, три тура. Меня просматривали, прослушивали. Раз взяли, значит, пришлась ко двору. Я попала в атмосферу большой теплоты, заботы, любви, и прежде всего со стороны корифеев сцены, с которыми столкнулась в спектакле «Несцерка», куда меня сразу ввели.

 

– Получается, этот спектакль ты играешь 45 лет?

– Да, сначала был эпизод, в котором я со слепым странником проходила по авансцене, потом меня ввели в танцующую группу, спустя годы – в хоровую, а сейчас сижу на скамеечке и как старая селянка наблюдаю за происходящим. Можно сказать, в этом спектакле переходила из одного возрастного состава в другой.

– А с какого возраста поняла, что хочешь стать актрисой?

– Сознательно – с восьмого класса. А бессознательно – с раннего детства. В два годика становилась на табуретку и читала стихи, в три с половиной танцевала на сцене Дома офицеров в Полоцке. Папа был военным. Дети постарше устраивали дворовые театры, родители нас поддерживали, сооружали кулисы из простыней, покрывал, и мы выступали. В школе пошла в детский театр при Доме культуры, потом занималась в народном театре в Полоцке, которым в то время руководил известный деятель культуры Николай Манохин. А в девятом классе стала ездить в Новополоцк, где выпускник ГИТИСа Борис Ливин основал студенческий театр, который вскоре получил звание народного коллектива.

– После окончания театрального вуза в Минске ты сама захотела вернуться в Витебск?

– Да, это был мой выбор. Пока училась, не оставляла театр, играла в некоторых постановках. На дипломном спектакле присутствовали Семен Казимировский, народный артист Беларуси Анатолий Трус, другие представители Коласовского театра. Нашим педагогом был Александр Бутаков, многие его выпускники работали в то время в Витебске, поэтому за нами наблюдали во время учебы, а затем весь курс пригласили в труппу. Приехали шесть человек, я вернулась с мужем – Геннадием Шкуратовым, который сразу стал ведущим артистом. (заслуженный артист Беларуси Геннадий Шкуратов 10 лет назад ушел из жизни. – Прим. авт.).

 Нашим однокурсником был Алексей Дударев, но он тогда уже начал писать пьесы, поэтому не примкнул к нашей компании, пошел по другой стезе. Кстати, на дипломе мы ставили его пьесу «Выбор», затем ее взяли многие театры бывшего Союза. Потом я играла во многих спектаклях по произведениям Алексея Дударева. На мое 50-летие он подарил мне пьесу «Люцi», в которой мне предназначалась главная роль.

 

– Наверное, все молодые актрисы мечтают сыграть шекспировскую Джульетту? Тебе посчастливилось получить эту роль, а годы спустя ты выходишь на сцену в образе матери Ромео. Не вспоминаешь спектакль своей молодости, не сравниваешь свою Джульетту с той, которую воплощает нынешняя исполнительница?

 

– Это настолько разные спектакли, что их невозможно сравнивать. Тот, где я играла Джульетту, ставил Валерий Мазынский, он шел от автора и на первый план выдвигал историю любви двух молодых людей, обреченную из-за вражды семей на гибель.

 

Автор спектакля, который сегодня идет на коласовской сцене, известный российский режиссер, недавно ушедший из жизни, Валерий Белякович взял за основу войну двух кланов, спроецировав ее на современность, чтобы показать, к каким трагедиям приводит вражда народов, живших одной семьей. Здесь акцент сделан на массовых сценах. Только в финале у меня возникают слабые ассоциации с той давней театральной историей.

– Скажи честно, тяжело тебе дался переход от молодых героинь к возрастным ролям? Не возникает внутреннего протеста, когда тебе предлагают сыграть старух, Бабу-ягу?

– Все произошло безболезненно, можно сказать, легко играючи. Может, потому что до сих пор продолжаю создавать образы героинь-красавиц и с интересом берусь за характерных старух. Знаю, что для некоторых актрис «старение на сцене» – если не трагедия, то настоящая драма, я же очень гармонично перешла к возрастным ролям.

– Еще один нюанс: ты не боишься выглядеть на сцене некрасивой, в «Каралеве прыгажосці з Лінэна» сыграла безобразную старуху, а в «Ладдзе роспачы» появилась на публике лысой…

– Моя героиня в спектакле «Дарослыя дзеці» говорит молоденькой девушке: «Вы обязательно попадете в театр, вы такая миленькая, в театре больше ничего не надо». На самом деле надо. Одно дело, когда ты иллюстрируешь образ (тогда он может смутить), другое – когда в него погружаешься и от внутренного идешь к внешнему. Для меня Смерть в спектакле по Короткевичу – красавица, хоть и лысая.

 

– Есть ли у тебя какие-то нравственные и профессиональные табу на сцене?

 

– Я никогда не позволю себе быть не в форме, чтобы по моей вине отменили спектакль. Считаю это предательством. Правда, был у меня один грех – часто опаздывала, переживала, страдала по этому поводу, меня наказывали, но ничего не могла с собой поделать. А как-то сама оказалась в числе тех, кому пришлось ждать актера на репетицию. Сидит большая группа людей и ждет одного человека. Я осознала весь ужас положения, виновницей которого я частенько бывала. С тех пор как рукой сняло – мои опоздания прекратились.

 

– Ты отказывалась от роли?

– От назначений на роль – ни разу. Но был такой случай. Известный в театральном мире режиссер Борис Эрин ставил у нас «Хама», и хотя на роль была назначена другая актриса, попросил меня тоже репетировать. Одновременно снимался фильм, где Хама играл Геннадий Шкуратов. Мы не знали, на каком будем свете, возможно, придется переехать в Минск. И мне очень не хотелось подводить Бориса Владимировича, которого очень уважала и ценила. Поэтому отказалась.

 

– Потом пожалела?

– Пожалела. Эту повесть Элизы Ожешко я читала в институте и была в восторге от нее. Тогда подумала: какие замечательные образы! Кстати, в фильме мне очень понравилась Ханна Дуновская в роли Франки. Наверное, я могла бы сыграть эту роль на сцене. Что ж, не случилось…

 

– Зато случилась Корделия в «Короле Лире», с этим спектаклем театр ездил на гастроли в Германию, где имел большой успех…

– Спектакль ставил Валерий Маслюк. Мне очень нравилась эта роль с мощным характером. (К их числу относится и Зинуля в одноименном спектакле по Гельману. – Прим. авт.). Впервые театр выезжал за границу с большими гастролями, мы возили три спектакля в три города Германии. Играли в Нинбурге. В финале «Короля Лира» должен был открываться задник и обнажаться кирпичная кладка. А тут увидели, что сзади стеклянная стена. Думали, что делать? Режиссер вместе с осветителями, актерами полдня что-то мастерили.

 

Когда подошел финал, подняли задний занавес и софиты направили на ночной город. Это было потрясающее зрелище! Зал несколько минут аплодировал. На следующий день в театре играла другая труппа, мы остались посмотреть коллег, а в перерыве я вышла в фойе. Ко мне подошла немолодая пара и стала что-то говорить по-немецки, я поняла только «Корделия». Потом еще слышу за спиной – «Корделия». Конечно, было приятно, ощутила гордость за свой театр.

– В тебе есть греческая кровь. Недавно ты побывала на родине предков, ощутила родство?

– Папа у меня русский, мама – гречанка. Я же считаю себя белоруской русско-греческого происхождения. Родилась в Воложине Минской области, в школу пошла в Минске, закончила в Полоцке, живу в Витебске. Побывала у своих родственников в Греции и даже вышла на сцену древнегреческого театра, спела песню своей героини из «Ладдзi роспачы» Короткевича. Казалось, вся история стоит передо мной.

– Ты выглядишь намного моложе своих лет, постоянно заботишься о внешности, занимаешься фитнесом. Это тебе больше нужно как актрисе или как женщине?

 

– В первую очередь для профессии. С институтских времен вбито: тело и душа актера – его инструмент. Поэтому надо о нем заботиться.

 

– Завтра на свой день рождения будешь играть «Дзіўную місіс Сэвідж». Уже думала, в какой роли хотела бы выйти на следующий юбилей?

 

– У меня было много ролей, которые очень дороги, и Панночка из одноименной постановки, и Голда из «Памінальнай малітвы», и Евфросиния из «Крыжа Еўфрасінні», и многие другие. Не знаю, что еще хотела бы сыграть. Глаза разбегаются!

Справка «ВВ»

Татьяна Лихачева работает в Национальном академическом драматическом театре имени Якуба Коласа с 1972 года. В 1976 году закончила Белорусский государственный театрально-художественный институт. За высокое исполнительское мастерство в 2001 году удостоена почетного звания заслуженной артистки Беларуси. Является председателем Витебской организации
Белорусского союза театральных деятелей.

 

Витебские Вести

 

Театры в Витебске>>>